Лютик.
Он вбегает в библиотеку с радостным и слегка ошалелым лицом.
Вбегает, видит меня и как-то резко прянет в сторону от высокого стеллажа с пыльными фолиантами трудов по истории.
- П.. п.. простите..
Ой. Первый раз вижу заикающегося эльфа.
- За что? Ты хозяин здесь, почему извиняешься?
- П.. п.. помешал..
- Вовсе нет, - закусываю кончик пера, щурясь на его скособоченную фигуру. Невысокий, по сравнению с другими лихолесцами, пухленький. Маленькие тонкие губы, испуганные глаза, ленточки в темных волосах. Совсем юный, но уже со знаками Передового на полукафтанье. Эх, совсем плохо у Лиса с воинами… Нет, не знаю его. И в шумной стайке леголасо-линдировских друзей как-то не замечала. Странно.
Улыбаюсь успокаивающе:
- Чего ты так испугался? Я страшная?
Улыбается в ответ, робко совсем:
- Не-е-ет. Я это.. Книжку.. Ой.
Взгляд останавливается на толстенной «Истории Королевского Дома Нуменора» в стопке книг у меня на столе. Странно. Очень странно. На этом томе пыли было – как на фолиантах по нолдорской истории. Молодежи это не интересно, мудрецам – не до того. А тут – такое ревностное отношение.
- Нужна? Возьми. Возьми, сегодня она мне явно не понадобится.
Улыбаясь, в качестве объяснения, хлопаю ладонью по спискам «Синдарской культуры в архитектуре Менегрота». От обветшалой «Культуры» в солнечном луче поднимается тонкая пыль. Он нерешительно, но быстро подходит, бормочет «спасибо», не поднимая глаз, и тянет толстенный том на себя. Прижимает к груди. Обхватывает обеими руками. От этого движения задирается подол полукафтанья, и из-под туники.. сыплются на пол маленькие листочки, исписанные мелким, аккуратным почерком. Он ойкает, кидается на колени, начинает судорожно их собирать. Но выпускает из объятий фолиант, а тот предательски раскрывается, падая.. и я зажимаю рот ладонью, чтобы заглушить смех. Из книги сыплются на пол такие же листочки. Как забавна оказалась разгадка. Но мой юный незнакомец расстроен почти до слёз. Вздыхаю, натягиваю на лицо выражение сочувствия и понимания, опускаюсь рядом с ним на пол, помогаю все собрать.
- Ты проверь, ничего не улетело? Все на месте?
Даже не знала, что можно ТАК краснеть.. Всем лицом и шеей. Шепчет почти неслышно:
- Все..
- Вот и хорошо, - успокаивающе глажу его по плечу. Но мое проклятое нолдорское любопытство разве даст ему спокойно уйти?
- А.. извини, если лезу не в свое дело, но.. Это ведь стихи?
Нервно задышал, дернул плечом, вскинул голову, в каком-то гордом и отчаянном жесте:
- Стихи!
- Ну.. а почему ты их прячешь туда?.. в книгу?
Посмотрел на меня искоса: издеваюсь или нет. Ну у меня-то на лице сочувствие и понимание! Сжал губы, но ответил:
- Н-ну.. Для потомков!
- Потомков? – слегка ошарашена я. - А современникам?
Опять вздохнул, нежно пробежал пальцами по стопке листиков, доверительно и мрачно буркнул:
- А они не понимают. Я их в эту книжку кладу, чтобы никто не нашел. Ее не читает никто, она скучная и даже учителя ее не советуют. А найдут – потом. Кто-нибудь достойный. Кто оценит.
Я улыбаюсь. Сдержаться – невозможно. В нем столько искренности и столько надрыва.
- Как тебя зовут?
Склоняет голову набок, по-птичьи, улыбается:
- Лютик… Леди Лалайт, а можно вы никому не расскажете?
Делаю серьезное лицо. Приложить руку к груди?.. нет, это слишком, пусть так.
- Не расскажу, Лютик. Честное слово. А.. а почему ты не хочешь читать стихи всем?
- Ну.. они не понимают. Смеются. Я же не Линдир!
О! Столько ревности. Ревности – и чего-то близкого к уважению?.. Нет, показалось?...
- А Линдир пишет хорошие стихи?
- Ну.. другие..
Нет, не показалось. Это замечательно.
- А ты не пробовал с ним поговорить? Посоветоваться? Поделиться опытом?...- Вот это фраза. Лаэрхен, книги тебе явно пора бросать.
Пугается:
- Да ну! У него ж.. стихи! Я просто.. слушаю, как все.
- Лютик?.. А ты мне не почитаешь.. Что-нибудь свое? Если можно?
Такое серьезное лицо. И румянец опять пополз до кончиков ушей…
- Н-н-нет.. Вы не обижайтесь, леди Лалайт.. просто.. Вы столько всего видели, знаете.. Вам не понравится…
Хмурюсь. Конечно – наигранно.
- Знаешь, Лютик, мой отец – менестрель. Я знаю, что такое стихи. И что разные они бывают, тоже знаю.
Ой, кажется, я его испугала. Бледнеет столь же стремительно.
- Не обижайтесь, пожалуйста, я не это имел в виду, ну.. То есть.. да. Ладно. Я прочту. Но чуть-чуть.
Киваю, скрещиваю ноги, обхватываю колени – готова Слушать. Главное, не улыбаться. Тем более, что стихи могут быть.. ай, посмотрим.
Лютик садится напротив меня, расправляет плечи. В глазах загораются огоньки Полета…:
- На самом кончике тончайшего листа
Сияющая замерла росинка.
И выгнутая, будто кошачья спинка,
На тонкой ветке – тень от мотылька…
Неверный отблеск спутал отраженья:
И полумрак, и полусвет,
Короткий взлет мерцающих комет
И тонких пальцев длинное движенье.
Сто птичьих трелей, льющихся в эфир,
Сто ароматов затопляют день,
И даже тонкая, блуждающая тень
Не омрачит для глаз прекрасных мир...
Осёкшись, замолкает... Что такое?. Ах, сотня раугов, как говорит Рамавойтэ! Я, все же, улыбаюсь.. Какое безобразие! Наклоняюсь, глажу его по волосам, ленточки скользят меж пальцев:
- Знаешь, Лютик, ты – не Линдир. Ты совсем другой. И стихи у тебя – другие. Ты прав.
- Плохие? – спрашивает он тихо, глядя на меня исподлобья, но почти умоляюще.
- Плохих стихов не бывает, - улыбаюсь я. – Знаешь, я больше понимаю в нолдорской поэзии, но там, где я родилась, писали.. эм.. похоже…
Он расцветает, как подснежник под утренним лучом:
- Правда? А.. А где вы родились, леди Лалайт?
- Далеко, Лютик. Этот край звался Оссириандом. Часть народа моей матери пришла потом сюда, в Лихолесье. Быть может, твои родители – оттуда?
- Нет, - мотает головой, улыбается, - мои родители родились уже во Вторую Эпоху, здесь, в Зеленолесье. Я синда с ног до головы. Отец погиб на Дагорлат, когда меня еще и не было, а мама очень хочет, чтобы я был менестрелем, а не воином.. Я тоже хочу, но…
Дверь тихо шуршит, открываясь, и в библиотеку шагает Рамавойтэ. Смотрит удивленно, хмыкает. Лютик в очередной раз заливается краской, вскакивает, как будто с иголок, подхватывает драгоценные листики и фолиант «Нумернорских королей». Кивает мне быстро на прощание, Рамавойтэ – приветствуя, и выбегает.
Я откидываюсь на локти, смотрю на наставника укоризненно.
Он на меня – иронически:
- Если бы он был старше хоть на эпоху, я бы решил, что у Эленирэ появился шанс дождаться внуков.
Хмыкаю:
- Смешно.
- Было бы, если б не правда. Лихолесская молодежь смотрит на тебя снизу вверх, открыв рты. Ты всех их любишь, выслушиваешь, что-то рассказываешь и наслаждаешься зрелищем местных воинских тренировок. Лалайт, твой сын мог бы быть среди них.
Закатываю со стоном глаза:
- Рамаво-о-о-ойтэ!
- Лалайт, ты старше Трандуила. А его сын уже верховодит Передовым.
Не выдерживаю, подмигиваю наставнику:
- О! Рамавойтэ! А Лис, кстати, вдовец! Как отец отнесется к идее породниться с Орофером?
- Лалайт. Твои друзья-Люди дурно влияют на твое чувство юмора.
Помолчав:
- И на чувство ответственности тоже.
Со стоном поднимаюсь с пола, забираюсь обратно в кресло, за огромный письменный стол:
- Забыли, о Сын Мудрого Народа. Этот чудный ребенок нуждался слове ободрения. Я поработаю еще немного.
Поднимает руки в жесте сдачи:
-Я пойду.
- Угу… Рамавойтэ.. Будешь в лесу.. Нарви мне лютиков, ладно?…
(с) Лалайт Араниэль