Утро на Тол-Гален
Солнечную тишину летнего утра над Тол-Гален нарушал непривычный звук. Сколько
раз Лалайт наведывалась сюда – такого не бывало прежде. Ни разу за те семь лет,
что тут жили люди. Берен и Лютиэн. И сын их, Диор. Здесь всегда было.. хорошо.
Тепло, спокойно. И даже если солнце скрывали тучи – светло. Будто Любовь,
одолевшая смерть и проклятие, сама хранила и озаряла этот остров. А вот сегодня
– такая странность – тихое, умытое утро разрезал детский плачь. Лалайт
насторожилась было – не случилась ли беда? Но быстро поняла, вернее -
расслышала: плакал Диор, и плакал, как плачут не от боли или горя, – от обиды.
Что же обидело малыша, эльфийка не поняла, и прибавила шагу, почти бегом
достигнув уютного луга, на котором стоял дом.
У входа на не разрубленном огромном полене сидел хмурый Берен и излишне
сосредоточено резал что-то из деревянной чурки. Неприветливо посмотрел на
бесшумно появившуюся девушку и кивнул.
- Здравствуй, - растеряно ответила Лалайт, - а.. ты.. там Диор
плачет!
- Слышу, - сквозь зубы буркнул человек.
- Что-то случилось?..
- Нет.
- А почему тогда?.. – возмущенно начала эльфийка, но осеклась.
Берен глазами показал на валявшиеся рядом измятые, но крепкие стебли крапивы.
- Ого…
- Угу, - мрачно откликнулся он. – Выпорол…
Она неуверенно нахмурилась: конечно, всякое бывает, но…
- Ты не слишком с ним суров? Он еще очень мал.
- Я не слишком с ним суров. У дурного нету возраста. А сделал –
отвечай..
- Берен, боюсь, он даже не понял, почему ты его наказал…
- Лалайт, я _знаю_, что он не понял… и поймет еще не скоро.
Вырастет – поймет, надеюсь. А пока пусть просто затвердит себе, что это _плохо_.
И если мне придется вбить это знание в него ремнем, я так и поступлю. Можешь
считать меня жестоким!
- Я не считаю тебя жестоким. Безжалостным – пожалуй, - она горько
улыбнулась. – Что он натворил такого... дурного?..
- Да так… - Берен зашипел сквозь сжатые зубы, слишком глубоко
вогнав нож в дерево. – В Саурона он играл*… Паршивец…
Он поднял на девушку чуть покрасневшие, растерянные глаза:
- А ты бы как поступила на моем месте?...
Эльфийка отвернулась, скрывая от человека лицо:
- Не знаю, Берен. У меня никогда не было сына… Я не осуждаю тебя,
ты не думай, просто… Не люблю, когда плачут дети*.
Они довольно долго молчали, неподвижно сидя – он на полене, она на ступеньках
кылечка. Только сталь в руках воина шуршала по дереву. Первым молчание нарушил
Берен, тихо, хрипловато обронил:
- Я все думаю.. Ном совсем не так бы поступил, как я…
Лалайт молча кивнула:
- Но он не дал бы тебе совет сейчас. У него тоже не было сына,
чтобы знать наверняка…
- Это да. Я не о том, понимаешь. Просто он умел смеяться. Над
собой, над Судьбой. Над любой помпезностью самой страшной ситуации… А я… Я такой
весь серьезный, что даже отражению своему не улыбаюсь*, чтоб тебя… - лезвие
сорвалось и пребольно, но неглубоко чиркнуло мужчину по руке. Берен прикусил
порезанный палец и задумался. И очень удивился, услышав тихий смех:
- Что?...
Лалайт поднялась со ступенек и села рядышком с ним, прикоснувшись плечом к
плечу.
- Знаешь, Берен, я слушаю твои слова, а слышу его сарказм. Почему,
а? - она улыбалась. Человек окончательно запутался и только пожал плечами:
откуда мне знать?
- Когда-нибудь, в вас, наверное, будут играть дети, как ты с
друзьями в детстве играл в освобождение Маэдроса. Время отдаляет былое и делает
его похожим на книгу. А книгу можно читать, изучать, бояться ее, увлечься ею.
Нельзя только пережить… понимаешь?.. со временем, дети будут играть в вас, и
один из них будет в роли «злого-страшного Саурона». Или «доброго-несчастного
Артано"*, потому что книгу можно будет прочесть и так… Ты удивлен?... Будут и
такие, я полагаю, да… Но не _твой_сын. И не твой внук. И не внук твоего внука… я
не смогу даже толком объяснить тебе, почему.. но это кажется правильным.
- Да вот и мне, - кивнул Берен, все еще несколько изумленный
предположением, - но я все равно себя спрашиваю – что сказал бы Финрод? И все
равно понимаю – не похвалил бы…
- Наверное, нет. Он не переносил детских слез. Женских, впрочем,
тоже.. А мужчины при нем не плакали.
- А сам? – вдруг прошептал Берен.
- А вот этого никто никогда не видел, - криво и как-то болезненно
усмехнулась Лалайт.
- И никто никогда.. не догадывался?
- Берен… Ты не пробовал комкать стекло?* – вдруг резко и зло
ответила она.
- Что?...
- Ничего, прости.
Оказалось, чем ближе сидит собеседник, тем проще ему отвернуться так, чтобы
полностью спрятать от пытливого взгляда глаза.
- Знаешь, Лалайт.. Я сейчас пойду, наверное, и попробую просто
рассказать все Диору.. Так, как помню. Своей памятью… Эта книга написана кровью.
Он должен знать.. Он мал и много не поймет, но ужас и боль знакомы даже
младенцам.
- Это будет еще более безжалостно.
- Это будет честно.
- Пожалуй… Берен?
- Да?
- Когда расскажешь ему… все… Добавь еще ту твою присказку. Про
улыбку своему отражению.
- Зачем?..
- Чтобы он знал не только, как страшен Враг и Искажение, но и как с
этим жить. «Убийственно серьезно» - это не просто случайное сочетание, мне вдруг
подумалось…
Берен долго молчал, склонив голову к плечу, будто прислушиваясь к чему-то. Потом
медленно и нерешительно кивнул:
- Пожалуй… Как _убийственно серьезен_ был Нарготронд – и вот он
лежит в руинах… Как умел смеяться Ном – и вот он вернулся домой…
- Да. Будем верить, что так, друг мой, - грустно улыбнулась
эльфийка.
- Почему.. так? Я сам слышал, как Намо отпустил его…
- Я верю, - кивнула она, - но в Мандосе двойные двери, ты не
знал?.. И Судия отпирает лишь внутреннюю.
- А.. а внешнюю?..
- Она открывается, только если кто-то ждет…
- Агхм... Да… Ну, что ж теперь?.. Будем верить, что его ждут Дома.
А еще лучше - сами будем ждать и верить. В конце концов, это же мы, мы можем
все, как он говорил… О чем и свидетельством будет все же доделанная мною ложка!
Лалайт звонко расхохоталась, смахнув навернувшиеся было слезы.
_______________________________________
* - потащенные у популярных авторов идеи и фразы. Кому надо -
скажите, распишу подробно)
(с) Лалайт Араниэль